А. Л. Казин. Homo Deus и Homo Data. К вопросу о трансгуманизме

Повсюду царствует прогресс. Как быть? Меняется и бес.

И. В. Гёте. Фауст

Надо отдать должное профессору Иерусалимского университета Ювалю Ною Харари. Его книга «Homo Deus. Краткая история будущего» (издана на иврите в 2015, переведена на многие языки, в том числе на русский) написана блестяще, читается как роман и доступна любому человеку со средне-высшим образованием. Это не значит, что книга легкомысленна и скользит по поверхности вещей. Напротив, книга по-своему даже религиозна, на чем настаивает автор. Человек-бог, человекобог будущего, Homo Deus. Но что профессор под этим понимает?

Если выразить основную мысль Харари в виде афоризма, то можно вслед за ним сказать, что история человечества началась с выдумки богов, а закончится она, когда человек сам станет Богом, — путем построения Интернета Всех Вещей. Вообще говоря, ничего нового для западного миропонимания в этом нет. Начиная с эпохи Возрождения и Просвещения европейский человек ставил перед собой в той или иной форме подобную цель, от знаменитой вольтеровской рекомендации «выдумать» бога до ницшеанского сверхчеловека, проповедовавшего от имени персидского пророка. Суть дела состоит в трактовке самого понятия «человек», которому, по мнению иерусалимского ученого, предстоит в ближайшее время обрести божественный статус.

Согласно Харари, человек, в сущности, есть животное, такое же, как любое другое млекопитающее, и больше ничего. Его французский предшественник Рене Декарт еще в XVII веке утверждал, что животные суть машины, механические устройства. Различие между указанными концепциями только в том, что место примитивной механики у профессора Харари занимают тонкие электробиохимические алгоритмы, управляющие всем человеческим, от мускульных движений до глубинных душевных переживаний, горем и радостью людей, в том числе, например, ощущением и трактовкой счастья. С такой «биохимической» точки зрения счастье человеческое есть вечная молодость и бессмертие, то есть рай на земле. Харари прямо так и пишет: «После смерти нас не ждет рай — мы вправе создать рай здесь, на земле. И жить в нем вечно, если только сумеем преодолеть кое-какие технические трудности» (С. 239). Таков главный вывод религии гуманизма, которая в XXI веке пришла на Западе на смену христианству на всех возможных уровнях, от постепенной отмены церкви и государства, цифрового устройства общества и культуры до гомосексуализма и эвтаназии. Именно для этих целей человек завоевал для себя планету и собирается идти еще дальше, став хозяином галактики, а то и всей Вселенной.

Характерно, что Харари называет гуманизм религией. Действительно, начав с универсального анимизма (одушевления) природы, человек в дальнейшем — в эпоху аграрной революции — перешел к монотеизму и от него, уже в эпоху модерна (Ренессанс и постренессанс), пришел к вере в человека, к Царству Человека как мере всех вещей, существующих и несуществующих. Как гордо писал Гегель в предисловии к своей «Логике», «логика (то есть человеческий ум. — А. К.) есть изображение Бога, каков он есть в своей вечной сущности до сотворения природы и какого бы то ни было конечного духа». Понятно, что при такой постановке вопроса неуместны любые достоевские сомнения на тему «тварь ли я дрожащая, или право имею»? Разумеется, имеешь, и не только старушек топором крушить, но и прямо рай на земле устроить, потому что «если Бога нет, то я бог!». «Тысячелетиями христианские священники, раввины и муфтии твердили, что люди своими силами никогда не справятся с голодом, мором и войной. Затем пришли банкиры, промышленники и инвесторы, и за двести лет справились (С. 261). Осталось совсем немного: закрепить это положение с помощью науки и техники. «Если Гитлер и иже с ним, — пишет Харари, — планировали вывести породу сверхлюдей посредством селекции и этнических чисток, то техногуманизм XXI века надеется достичь этой цели гораздо более мирным путем, с помощью генной инженерии, нанотехнологий и нейрокомпьютерных интерфейсов» (С. 415). Любопытное отождествление целей техногуманизма с гитлеризмом! Конечно, для их достижения придется радикально сократить население — много человеческой биомассы на планете просто не нужно ни экономически, ни политически, но зато появится новая элита усовершенствованных сверхлюдей, которые наконец и станут бессмертными Homo Deus. Вполне в стиле Ницше: человек — это то, что нужно преодолеть!

Итак, религия гуманизма — это вера в человека, то есть вера в то, что все сущее и не-сущее есть продукт его сознания, его чувств и смыслов, его желаний и предпочтений. Необходимо только победить болезни, войны и саму смерть — и человекобог готов. Именно об этом, хотя и другим словами, беседовали русские юноши Кирилов и Ставрогин примерно 150 лет назад в романе Достоевского «Бесы»: о противоположности Богочеловека и человекобога. Правда, умный Харари, распрощавшись с такими пережитками древнего и средневекового варварства, как «душа», «дух» и «личность» (варианты биохимической нейродинамики), предупреждает, что «лишенные сознания, но высокоразвитые алгоритмы вскоре могут знать нас лучше, чем знаем себя мы сами» (С. 467). Собственно, это и будет конец истории: искусственный интеллект принесет человечеству завершение в оболочке счастья. Новым счастливым людям останется только провозгласить, подобно римским гладиаторам: «Ave, Caesar, morituri te salutant!» К несчастью, лишенные сознания супералгоритмы не смогут оценить всего трагического величия этого приветствия.

Таким образом, единственное, что предлагает профессор Харари новому прекрасному миру, — это примириться с царством алгоритмов, войти в него как в бесконечный поток информации на правах одного из его функциональных элементов, то есть перейти от религии гуманизма (смерть Бога — смерть человека) к религии датаизма. «Людям редко удается придумать для себя совершенно новую ценность. В последний раз это случилось в XVIII веке, когда гуманистическая революция стала проповедовать волнующие идеалы свободы, равенства, братства. С 1789 года, несмотря на множество войн, революций и потрясений, люди не сумели придумать ни одной новой ценности. Все последующие споры и битвы велись во имя либо гуманистических, либо еще более давних ценностей вроде послушания Богу или служения нации. Датаизм — первое с 1789 года движение, породившее действительно новую ценность — свободу информации» (С. 450). Когда смотришь на современных детей, чуть ли не с трех лет «сидящих» в мобильниках, и на их старших (к примеру, 18-летних) братьев, фактически живущих в компьютерном виртуале, — может показаться, что Харари прав, и «последний бог», Homo Data, уже пришел на место Homo Deus. Однако это не совсем так.

По-видимому, профессора Харари не интересует философская интерпретация начертанной им краткой истории будущего как «человеческое, слишком человеческое» (всё тот же «алгоритм»). По крайней мере, ни о какой философии он не упоминает, его материя — факты. Если говорить о наличной мировоззренческой матрице, положенной в основу его сочинения, то это самый обыкновенный материализм, ведущий свою родословную с XVIII столетия. Во всяком случае профессор не стал бы отрицать, что Вселенная, человек и даже сами алгоритмы суть нечто сущее, существующее, а значит, в какой-то мере причастное бытию. Выдающийся немецкий мыслитель ХХ века М. Хайдеггер всю свою концепцию построил на категории бытия, о котором, с его точки зрения, начисто забыла западная философия, и которое — если прочесть Хайдеггера как религиозного по сути философа — есть не что иное, как псевдоним Бога. Точнее говоря, бытие (и сущее как его видимое и слышимое присутствие, как его след) с христианской точки зрения есть непрерывный дар Божий творимому им миру, со всем, что в нем наличествует, включая сюда и биологию, и информацию, и предсказываемый Харари «интернет всех вещей, людей и мыслей». История действительно закончится, если человек попытается стать богом-самозванцем, Homo Deus. Ему не справиться с бытием как творческим актом Абсолюта, перед которым бессилен любой «счастливый» техногуманизм, даже выродившийся под конец в неконтролируемый никем поток данных — Homo Data. Оба Homo суть фантомы, выводящие человека из круга онтологической благодати, то есть из полноценного духовного участия в бытии (экзистирование). Животные, вещи, машины и информация не экзистируют (они просто существуют), экзистируют только люди. Добровольное вырождение человека в животное / машину / информацию, то есть радикальный спуск от высшего мирового эона к низшему, — вот действительный парадокс и одновременно угрожающий призрак будущего, рисуемого Харари. В Апокалипсисе явление подобных фантомов описано как нападение железной саранчи, которой было дано мучить людей, не имеющих печати Божией на челах своих. «На ней были брони, как бы брони железные, а шум от крыльев ее — как стук от колесниц, когда множество коней бежит на войну» (Откр. 9: 4–7). Кириллов из «Бесов» заявил свое человекобожеское своеволие наиболее подходящим для этого способом — самоубийством. Будем надеяться, что люди второй половины XXI века смогут найти иную дорогу, тем более что история, как писал А. С. Панарин, слишком серьезное дело, чтобы доверять его только человеку.